Д’Артаньян, правда, так и не смог определить, является лиего новый друг роялистом или кардиналистом. Пишегрю тщательно избегал, при всейсвоей словоохотливости и всеведении, касаться как короля с королевой, так икардинала. То ли он не был еще до конца уверен в д’Артаньяне, то ли выбрал себежизненную позицию, позволявшую стоять в стороне от будораживших Парижполитических страстей и интриг, на что, по мнению гасконца, имел полное право.

Когда они добрались до Прихожей короля, д’Артаньян обнаружилтам столько людей, сколько, наверное, не мог бы собрать на свои выступлениясамый искусный проповедник Парижа. Он поначалу робел, но Пишегрю (многим здесьзнакомый) подтолкнул его к выбранному столу и уверенно заставил делать ставку.

Державший кости шевалье де Моншеврей, дворянин из французскогоВексена, состоявший в свите герцога де Лонгвиля, ставку гасконца принялблагосклонно, без малейшего неудовольствия. Кости застучал по столу…

Все познания д’Артаньяна в игре сводились пока что к тому,чтоб понять, выиграл он или проиграл. По совету Пишегрю он принялся удваиватьставки – при неудаче он терял все, зато при фортуне и выигрыш удваивался…

То ли выбранная тактика не подвела, то ли сыграло свою рольпресловутое везение, свойственное новичкам. Как бы там ни было, часа через двад’Артаньян стал полноправным обладателем целых девяноста шести луидоров – ирешительно отказался, вопреки уговорам Пишегрю, от дальнейшей схватки, твердозаявив, что новый друг обязан вспомнить о причинах, толкнувших его испытыватьсудьбу.

Пишегрю был несколько разочарован, но настаивать не стал.Вернув ему долг, д’Артаньян помчался на улицу Старой Голубятни, словно накрыльях.

Увы, на сей раз он застал хозяйку не просто заплаканной –рыдающей в три ручья.

– Господи! – воскликнул он в ошеломлении. –Неужели стряслось что-то еще?

– Вы все испортили, Шарль… – сообщилаЛуиза. – Перраш опять приходил, так и пыша злобой… Он меня упрекал в том,что я, по его собственным словам, натравила на него то ли наемного бретёра, толи нахального любовника, который его едва не зарезал в собственном доме… Всеслуги могут подтвердить, что бешеный гасконец угрожал шпагой и пистолетамисамому хозяину и его домашним…

– Черт возьми, но ведь все было совершенно не так!

– Шарль, порой все решает не истина, а количествосвидетелей… Перраш сразу после вашего ухода побежал к комиссару полиции нашегоквартала и сделал жалобу по всей форме, требуя, чтобы вас послали на галеры илипо крайней мере засадили в Шатле и продержали там подольше…

– Выходит, я должен теперь спасаться от полиции?

– Ну, не все так плохо, – улыбнулась Луиза сквозьслезы. – С нашим комиссаром я давно знакома. Очень приличный исправедливый господин, дворянин из старого, хоть и обедневшего рода. Уж он-тоникак не склонен без тщательной проверки давать ход наглым жалобам какого-тобуржуа. Я сумела ему объяснить, что вы – воспитанный и благонравный молодойчеловек, и если разок погорячились, то исключительно из лучших побуждений и поюношеской запальчивости… Преследования против вас возбуждено не будет, комиссармне обещал твердо. Однако во всем прочем он не властен. Перраш назначил назавтра торги, всю мою обстановку продадут…

– Успокойтесь, – сказал д’Артаньян с видомпобедителя. – Пусть продают, я знаю человека, который ее немедленно купитисключительно для того, чтобы она осталась на своем месте…

И он принялся пригоршнями выгребать из карманов выигранныелуидоры, со звоном усыпая золотыми монетами стол.

– Боже мой, Шарль! – просияла Луиза, снепросохшими глазами бросаясь ему на шею. – Вы лучший мужчина в мире!

Скромность заставляет нас воздержаться от детальногоописания того, что происходило в гостиной возле усыпанной золотом скатерти вкрасно-синюю клетку. Мы можем упомянуть лишь, что корсаж прекрасной нормандкиоказался безжалостно расшнурованным, ее русые локоны пришли в совершеннейшийбеспорядок, а д’Артаньян, считавший, что ему открыты все тайны любви, тем неменее узнал еще кое-что новое о женщинах. Учитывая, что стоял еще светлый деньи дом был полон слуг, все произошедшее было совершеннейшим безумием, но накалстрастей, охвативший любовников, был очень уж велик…

Когда молодые люди вернулись в здравый рассудок, д’Артаньянвновь поразился, каким самообладанием и остротой ума обладают дочери Евы:Луиза, быстренько приведя себя в порядок, выглядела так, словно ничегошеньки непроизошло, и они занимались вдвоем чтением богословских книг или другим неменее благонамеренным занятием.

– Шарль, мне пришла в голову великолепная идея… –сообщила Луиза с тем же самообладанием. – Вовсе не нужно, чтобы нашуобстановку выкупали вы…

– Отчего же? Я ее незамедлительно куплю и подарю вам…

– А в какое положение вы меня этим поставите? Приличнуюзамужнюю женщину? Бриквиль отнюдь не болван, и он вряд ли поверит, что вас кэтому подарку подтолкнуло лишь желание сделать ему приятное… Да и противныйПерраш, чует мое сердце, постарается ему наговорить черт-те что… Нужно ихупредить.

– Каким образом?

– Я все продумала, – решительно заявилаЛуиза. – Нужно сделать так, чтобы это я заняла у кого-нибудь деньги,понимаете? Вы для роли кредитора не годитесь, это опять-таки чересчур явно…Приведите мне кого-нибудь из ваших знакомых, на кого можете положиться, и я повсем правилам выпишу ему заемное письмо на эти деньги. Представляете, в какомположении окажется Бриквиль? Даже если Перраш ему что-нибудь гнусное наговорит– а это уж будьте уверены, – мой муженек не успеет задать мне выволочку. Япервая перейду в наступление. Выскажу ему все: как эгоистичен инепредусмотрителен он был, забыв о долге и сроке уплаты, в какое положение онменя поставил своей забывчивостью, сколько трудов мне пришлось приложить, покая, в отсутствие хозяина взвалив на хрупкие женские плечи груз забот, отыскаласговорчивого кредитора…

– Черт возьми, а ведь ему будет не до нападения! –расхохотался д’Артаньян. – И уж никак не до попреков и подозрений!

– Вот именно, Шарль… Есть у вас кто-нибудь на примете?

"О женщины, вам имя – вероломство! – подумалд’Артаньян. – Право слово, недурно подмечено! И фразочка неплоха! Нужнобудет ее запомнить и при случае предложить кому-нибудь из тех, что пишут пьесыдля театра…"

– Луиза, – сказал он решительно. – Все будетулажено быстрее, чем вы себе представляете!

Он незамедлительно поднялся к себе, крикнул Планше и, нетеряя драгоценного времени, спросил:

– Планше, как ты думаешь, кто ты таков?

– Слуга вашей милости, – незамедлительно ответилмалый.

– Главным образом, – сказал д’Артаньян. –Главным образом… Но есть еще и другая сторона твоей славной личности. Да будеттебе известно, что в данный момент ты – алчный ростовщик, лихоимец, ссуждающийденьги в долг…